Девчата

В полном ажуре...

Чудаки, как известно, украшают мир. Может быть, поэтомунаш музыкальный мир представляется мне довольно симпатичным — ведь чудаковв нем полным–полно. Но прежде чем начать разговор об одном из них, давайте–кавспомним старые добрые времена существования группы РАСПИЛИЛ И ВЫБРОСИЛ,гитарист которой — А. Суворовец — ныне живет в США. Затем был проект ЛИБЕР–ЗОНТИКИ,после — GIPERLIBERZONE & SINHROPHA-ZOTRONы и, наконец, ДЕВЧАТА. Завсем этим пестрым разнообразием непокобели..., пардон, непоколебимо вырисовываетсялукавая мордашка Саши Либерзона.
— Что лично тебя побуждает заниматься музыкой?

— Меня?.. Дело в том, что я не музыкант. Это во–первых.А во-вторых, я и не художник, и не композитор. Поэтому мне хочется простобыть человеком.

— Твоя работа в РАСПИЛИЛ И ВЫБРОСИЛ была ли кардинальнопротивоположной тому, что ты делаешь сейчас?

— Там был рок, а сейчас — поп. А они как бы близнецы–братья.Лично я очень люблю диско, люблю MODERN TALKING, люблю стиль 120 ударовв минуту... Если переложить какую–нибудь Сабрину или Сандру в более роковыйвариант, то это будет вполне похоже на наш с Ларсом (Ильей Юдашем. — Прим.авт.) проект ДЕВЧАТА. СИНХРОФАЗОТРОНЫ — что–то вроде ORBITAL, THE ORB,в общем, скорее сродни стилю ambient. ДЕВЧАТА — просто кич, образно говоря,напоминает слоников, расставленных в логическом порядке: большой, чутьпоменьше, еще более маленький и т.д. Кстати, ты видела наши последние фотографии?Я тебе покажу. Мы все там очень красивые: в перьях и в разноцветных перинах— короче, как настоящие мужчины или настоящие женщины...

— Тут, наверное, можно усмотреть какую–то аналогию с БорейМоисеевым...

— Как раз Боря Моисеев жил когда–то давно у моего хорошегодруга Саши Суворовца, который тогда еще ходил в детский сад. Боре былотогда лет 12–13, и он жил вместе с Суворовцем в Витебске, потому что мамаСаши преподавала в хореографическом училище и дружила с мамой Бори. Междуним и Суворовцем были такие эротические отношения, и, как мне потом рассказывалСаша, Борис такие всякие штуки проделывал, что лучше об этом не говорить.

— А как сейчас поживает Суворовец?

— Я очень люблю Сашу и его жену, они прекрасные люди.Насколько мне известно, Суворовец теперь работает таксистом в Чикаго, аОля, жена, — продавщицей в цветочном магазине. И еще Суворовец недавностал сотрудничать с басистом группы MEGADETH. Это не шутка. Я получил несколькописем от Саши, где он часто упоминал об этом.

— Если бы не музыка, чем бы ты стал заниматься?

— Я бы стал очень хорошим театральным режиссером, художникомили педиатром, поскольку я очень люблю детей и люблю слушать через такуюспециальную трубочку — не помню, как она называется, но там на конце —"скоп". Возможно, я стал бы тем, кто делает маникюр и педикюр.Ты, наверное, уже могла в этом убедиться, глядя на мой чудесный маникюрец...Еще я был бы хорошим продавцом в магазине. Я бы всем улыбался и говорил:"Вы не могли бы мне оставить сто или двести рублей чаевых?" Ипокупатели не отказывали бы мне, потому что я бы их завоевал...

— Что ты сам можешь сказать о своей музыке — так сказать,взгляд со стороны?

— Прежде всего, я хочу играть очень слащавую музыку, чтобыона была похожа на карамельки типа "Взлетная", "Театральная"или "Му–му". Это очень здорово и приятно. Потом, я хочу игратьтанцевальную музыку. Как, например, у THE PRODIGY или у группы ABBA в еесамые цветущие времена. Еще мне хотелось бы, чтобы у группы была какая–тозагадка, как, например, у DURAN DURAN. Это такие симпатичные мальчики сослегка накрашенными бровями, ресницами и прочими частями тела, ой, то естья хотел сказать — частями лица. Кроме того, все должно быть очень весело,чтоб люди, приходящие на тусовки, могли прыгать, бегать, радоваться, новместе с тем говорили бы: "Да, это замечательно, но как–то слишкомнесерьезно..." Несерьезно — самое главное из всего. Я считаю себясовершенно несерьезным человеком.

— А каким ты себя считаешь?

— Ой, ну таким, что просто ужас... Сейчас у меня два главных"конька", такая своеобразная дилемма: я не знаю, жениться мнеили выйти замуж, поскольку оба претендента относятся ко мне с большой любовью.Да, в общем, всякое бывает в жизни художников, поэтов и музыкантов. Этоже все богема. Ты ведь понимаешь... Мы все прошли по стопам ван–гогов,ван–мейеров, рубенсов и прочих любимых мною художников... Золотисто–желтый,золотисто–красный, охра — это мои тембры. Я бы так хотел стать в мысляхтаким, как Рембрандт. А раз в мыслях, значит, и в картинах. А следовательно,и в этих его ажурных рамках тоже...

— Именно золотистыми цветами ты и нарисовал бы картинусвоей жизни?

— Основные действующие герои на моей картине были бы изэтих золотистых красок: сверху нужно изобразить голубое небо, слегка разбавленноеоблачками, а где–нибудь сбоку — бога Гелиоса, скачущего на своей волшебнойколеснице...